И с «вешалками» не всё, увы, так просто. Соответствующие коммерческим и социальным стандартам, 90-60-90 иже с ними не свободны от психического и физического нездоровья, любовных неудач и комплексов... Ах, эти комплексы! Это неприятие себя и постоянный поиск недостатков...

Молодая стройная женщина, критически оглядывающая себя в зеркале, страдает от вида прыщика на носу не меньше, чем косоглазая, хромоногая или лысеющая. Отвергнутая худышка спишет свою беду на отсутствие груди или плоский зад, точно так же, как полнушка на излишний вес. И обе, надувшись добавят: «Сам дурак!..» Такова, видать, наша женская природа... Или система, которая взрастила пышку с худышкой, не привив им здорового эгоизма, умения быть самой собой и понимания, что на самом деле НИКТО НИКОМУ НИЧЕГО НЕ ДОЛЖЕН. Ну, ещё безмерная родительская любовь...

 - Ты должна выщипать брови! Ты с этими бровями на Брежнева похожа! Сейчас уже никто так не ходит! У тебя просто антисоциальный вид!
 - Мам, оставь мои брови в покое. Нравятся они мне.
 - Нравятся... Лентяйка ты! (разговор матери и 28 - летней дочери)
 - Ну что ты всё в джинсах да трениках - то ходишь! Ты же с людьми работаешь, у тебя другой имидж должен быть! И крассья, крассья!
 - Не хочу, стиль у меня такой, к тому же косметика кожу портит.
 - Над собой работать надо!
 - Не, и так хороша. (дочери 24 года)
 - Ну что ты всё бутерброды наяриваешь! Посмотри, уже юбка не сходится!
 - ...
 - Мальчикам не нравятся толстушки! Надо за собой следить!
 - ... (дочери 15 лет)
Дочь – это, естественно, я. Слегка склонная к полноте, отдающая предпочтение одежде «унисекс», подушкам, разбросанным по ковру вместо мебели, упрямая и широкобровая. Думаю, что если бы стиль мамочки был менее агрессивным, ей бы удалось обмануть мою природную независимость и нейтрализовать строптивость за счёт ласки. Но мамочка у меня женщина энергичная, обходных и всяких других долгих путей не признаёт, и всегда убеждена в своей правоте. Воспитывала она меня, по возможности, спартанскими методами. Так что, навык противостояния и постоянной необходимости защищаться у меня окреп. Слава Богу... 

А насчёт джинсов, треников, широких свитеров и и футболок в моём гардеробе - так это следствие того, что в 15 юбки на мне действительно не сходились, а бутерброды и картошечку я любила и люблю ужасно... Полноту ведь скрывать надо, не так ли, мама? И хоть последние лет 7 я вешу 56-58 кг при росте метр 62, - всё ещё иногда ловлю себя на том, что тела своего стесняюсь. Не слишком ли широки бёдра?! Не слишком ли неуклюже двигаюсь?! Не слишком ли... 

Безусловно, велико влияние, которое оказывают на нашу дальнейшую жизнь детские и юношеские годы. Если дать по линии времени «полный назад», года эдак до семьдесят девятого «прошлого века», то обнаружится там семилетняя пышечка, крайне жаждущая общения, шумных игр, школьных утренников, и знакомая со всем этим исключительно по детским фильмам, добрым радиопередачам и хорошим книжкам... «Пышечка» - потому что после отёка Квинке питание моё пару лет заключалось в отварном мясе, курице, одном яйце в неделю, картошке, свёкле, хлебе с маслом и всяческих кашах (для тех, кто не знает, поясню: отёк Квинке – это острый аллергический криз, в результате которого Залётная Нюрка в своё время чуть коньки не отбросила...). Напуганные до полусмерти родители, естественно, свято чли предписания врачей. И даже когда предписанные эскулапами два года истекли, мамочка, от греха подальше, решила сладости, сервилатики, сыры и прочие излишества в мой рацион не включать... Так что первый в моей сознательной жизни кусочек торта – как сейчас помню – попробовала я в возрасте девяти лет, тайком, на дне рождении у дочки одной из маминых подруг. К чему описывать последовавшую за этим бессонную ночь, полную угрызений совести и страха смерти («... для тебя все эти излишества смерти подобны» - говаривала мамочка). Ну, на утро выяснилось, что я всё-таки не умерла, а тортик был очень вкусный... Вот так, отведавши запретный плод, встают люди на путь греха. Впрочем, особенно часто грешить мне не удавалось, потому что «запретных плодов» мои самоотверженные родители даже себе не покупали, а «в люди» – зная мою склонность к нарушению запретов – меня выводили крайне редко. Представляете себе картину: скажем, званый ужин, посреди стола - блюдо с пьяняще пахнущей, розовой копчёной лососиной, рядом другое, с солёными грибочками... Слюноотделение, естественно, усиливается, в голове зреет коварный план, вилка тайком метит в грибочек, край глаза напряжённо следит за маменькиными телодвижениями, в надежде, что когда-нибудь она всё-таки повернётся к тёте Гале, и уж тогда... Тогда вилка в моей руке не дрогнет!!! Но маменька разворачивается в мою сторону и просит хозяйку дома: «Лен, убери от Аньки блюда с закусками... Ей ничего этого нельзя.» - «Ну маленький-то кусочек, чего от него будет?!» - с жалостью глядя на меня говорит тётя Лена. – «Лен, не будем всё заново тут обсуждать... Ты знаешь, КАК я с ней намучалась», - сухо отвечает маменька; а я провожаю глазами уплывающее блюдо с осетриной, и наблюдаю, как его место занимает другое, с дымящейся картошкой... Картошку мне можно. От неё аллергии не бывает... С тех пор картошка ассоциируется у меня с дозволенным. С покоем. Этакий символ сытости и довольства. 

Это про походы в гости... А ведь ещё была школа. Точнее, её не было. Кроме отёка Квинке имелся у меня хронический тонзиллит, к нему, кажется, риносинусит и ещё какая-то гадость, с которой, вообще-то, живут люди; но мамочка, травмированная злосчастным отёком, жить как все мне не давала. Мои частые насморки и кашли повергали её в ужас, а она, в свою очередь, незамедлительно повергала меня в постель и поила травками (на большинство лекарств у меня тоже была аллергия). Ни о какой школе чаще нескольких дней в месяц речи, при таком раскладе, идти не могло. Конечно, обучаясь в основном дома до пятого класса, я избежала контакта с коллективным идиотизмом, свойственным средней школе, всяких там политинформаций и пионерских сборов, прочла в десять раз больше книг, чем девяносто процентов «здоровых» сверстников... Но, Боже мой, как же мне не хватало обычных детских игр, подружек, с которыми можно поругаться, помириться, и, в конце концов, обсудить прочитанную книжку... Как хотелось сидеть на этих дурацких октябрьятских и пионерских сборах, оставаться в группе продлённого дня и делать уроки, чувствуя рядом сопение соседки по парте... Как хотелось, чтобы мама НЕ СЛЕДИЛА за мной в редкие часы дворовых игр и не кричала в форточку с пятого этажа: «Аня! Не бегай!.. Аня, вылези из сугроба!» Или, того хуже: «Аня! Ты не вспотела?» Двор рыдал от хохота... А мне пришлось научиться драться. Когда я первый раз заявилась домой в разорванных штанах, с подбитым глазом, и гордо заявила отцу, что всё-таки дала соседскому Димке по яйцам, мамы, к счастью, дома не было. Этот мерзавец Димка не только кривлялся и спрашивал, «не вспотела ли» я, но ещё и обозвал меня толстухой... Силы, конечно, были не равны, и отмутузили меня здорово. Отец протёр мой отёкший глаз ваткой с чаем, помог переодеться, потом расстелил на полу физкультурный коврик и сказал: «Так. Начнём с элементарного – захват кисти...» Это было самбо и начало ежедневных получасовых тренировок, благодаря которым через два месяца Димка с вывернутой рукой хрипел под моим коленом, моля о пощаде, а старушки у подъезда заклеймили меня, как злостную хулиганку... Поскольку маменька не перестала публично интересоваться через форточку состоянием моих потовых желез, подобный имидж был очень даже на руку: открыто дразниться соседские ребята теперь боялись. Правда, за спиной шушукались: мол, она не просто «больная», в школу не ходит, а ПСИХБОЛЬНАЯ...

Впрочем, я отклоняюсь. Итак... Первый тортик – в девять лет, первое мороженное – в одиннадцать, когда мне стали выдавать деньги на проезд. О, оно оказалось божественным, это мороженное за 20 копеек в вафельном стаканчике. Также выяснилось, что если вместо одной порции скушаешь две – ощущения гораздо острее, а потом наступает потрясающая умиротворённость... Запретный плод сладок... Хотя, этой своей сладости он не утратил даже престав быть запретным, - когда родители покорились неизбежности, и, скрепя сердце, запреты сняли. И привычка лопать по две порции вместо одной осталась. Так же, как нежная любовь к тортикам, тяга к картохе, повышенный интерес ко всему, с чем можно сделать бутерброд, и вообще: ОСОЗНАНИЕ ПОГЛОЩЕНИЯ ПИЩИ - КАК АКТА САМОУТВЕРЖДЕНИЯ... А вы говорите – «юбки»... Да, перестали сходиться. И некоторые брюки тоже. Только верные треники не подводили... За что и люблю их по сей день. 

Ввиду моего неуёмного аппетита и быстрого снашивания треников, отец под маменькиным идейным руководством выточил на работе хитрый замочек из нержавейки, которым родители во время своего отсутствия стали запирать холодильник. 

Акция сия повергла меня в бешенство, и как-то придя из школы домой, вместо того, чтобы разогреть и 

съесть оставленный на кухонном столе диетический и неаллергенный обед, я залезла в папин ящик с инструментами, достала оттуда ножовку, и принялась пилить железную перемычку, на которой злосчастный замок крепился... Придя с работы, папа с мамой обнаружили искалеченный холодильник и довольную меня, с чувством исполненного долга поедавшую яичницу с салом. Скандал последовал грандиозный, но здравый смысл и родительская любовь всё же сделали своё дело – попытки запирать от меня продукты больше не возобновлялись. Нет, слово «диета» я даже слышать не желала. Не убеждал меня и тот довод, что «мальчикам толстушки не нравятся». Тем более, что все мальчики в поле моего зрения были дураками, и говорить с ними мне было решительно не о чем. Однако, когда для школьного населения старше седьмого класса стали организовывать дискотеки, я возжелала на них ходить... И натолкнулась на две весьма существенные проблемы. 

Первая, традиционная, - «во что одеться», всё-таки была решена за счёт переделки некоторых мамочкиных шмоток, и, конечно, «натурального обмена» среди одноклассниц. Вторая... Дело в том, что танцевать я не умела. Ведь даже ритмичное дрыгание под поп-музыку предполагает какое-то разнообразие телодвижений... Вариант записи в какую-нибудь секцию современного танца мамочкой отметался по причине того, что я, чёрт возьми, могу в раздевалке на сквозняке простудиться. «Тогда ты меня научи!» - попросила я. Мамочка танцевала здорово, причём всё – от вальса до джайфа и рок-н-ролла. «Ну... Давай попробуем,» - критически оглядев меня, сказала она. 

Попробовали. Но маменькины уроки танцев кроме музыки сопровождались весьма своеобразными комментариями: «Ну что ты топчешься, как шкаф дустворчатый!.. Спину распрями! Ты же все ноги партнёру отдавишь!.. Господи, не надо так зад отклячивать! Кошмар какой-то...» На втором занятии терпение моё лопнуло и энтузиазм испарился. Как это было непохоже на папины тренировки по самбо... Что ж, не судьба, видать.

У этой истории – «счастливый» конец. Как поёт Земфира, - «девушка созрела», прошёл злополучный пубертатный период, пришли стрессы, связанные с экзаменами, первой любовью... И вес как-то отрегулировался сам собой. А вот танцевать я так и не научилась. И привычка «бунтовать», набивая желудок чем ни попадя, осталась. Так же, как и желание «задрапироваться»... 

Не знаю, имеет ли смысл по этому поводу маяться и вообще концентрировать на нём внимание.. Но ясно мне одно: жизненно важно постараться не повторить этих и других ошибок с моими сыновьями. Ведь никогда не известно, «как слово наше отзовётся», и как преломится в сознании ребёнка тот или иной наш поступок... У дяденек ведь тоже комплексы бывают. Да ещё какие!!!

Анна Новикова